Благотворительный фонд им. Павла Михайловича Третьякова
О Фонде Памяти<br>П.М. Третьякова Художественные и просветительские проекты Издательская<br>деятельность Международное<br>сотрудничество СМИ о Фонде
19.10.2010 Третьяковский некрополь
6 сентября 2010 года на Даниловском кладбище Москвы состоялось торжественное открытие мемориала семьи Третьяковых, над созданием которого три года работал Благотворительный Фонд имени П.М. Третьякова. Отреставрированы старые надгробия, восполнены утраченные фрагменты памятников и ограждения, установлена памятная плащаница на месте бывшего захоронения братьев Павла Михайловича и Сергея Михайловича Третьяковых, благоустроена прилегающая территория. На основе материалов, хранящихся в семейном архиве и Государственной Третьяковской галерее, предельно бережно воссоздан семейный некрополь, открыты неизвестные ранее исторические факты.
7 декабря 1898 года в Москве был траур. Прощались с Павлом Михайловичем Третьяковым – великим меценатом, создателем первого в России общедоступного художественного музея, уже тогда «приносившего многим пользу и всем удовольствие». Как положено по православному обычаю печальная церемония происходила на третий день после смерти и сопровождалась отпеванием новопреставленного раба Божия Павла в церкви, прихожанином которой он был – Святителя и чудотворца Николая в Толмачах. Затем, следуя установлениям московского купечества, усопшего предали земле на ближайшем к месту жительства семьи Третьяковых Даниловском кладбище. На разных участках его территории находились могилы многих близких и родных Павлу Михайловичу людей.
Третьякова похоронили в семейной ограде, располагавшейся в центре оси, идущей от ворот к храму (сейчас это место известно как «стрелка» Даниловского кладбища). Похоронили рядом с отцом Михаилом Захаровичем, умершем в 1850 году, почти за полвека до кончины своего первенца. Сына с отцом связала не только фамилия, но и унаследованное от предков торговое дело, вместе с которым передались от поколения к поколению редко сочетаемые свойства человеческой натуры: рассудочность предпринимателя и ответственность гражданина.
На том же участке в 1860 году обрела вечный покой «сестрица Елизавета Сергеевна, то есть жена брата Сережи… больна она была две недели»? с прискорбием сообщал когда-то о случившемся Павел Михайлович. Рядом с безвременно ушедшей двадцатидвухлетней Елизаветой Сергеевной была погребена и ее дочь Машенька, умершая вскоре после рождения.
Здесь же сраженный в 1887 году молниеносной скарлатиной лежал в земле любимый сын Павла Михайловича Ванечка. С ним, сильным, красивым, одаренным восьмилетним мальчиком, связывал Третьяков надежды на продолжение рода, продолжение художественной и торговой деятельности. «Смертью Вани Бог огорчил больше всего Павла Михайловича, да за что только, неужели этот простой, прямой человек заслужил такое сильное наказание? Ну, что делать, надо терпеть, все же терпят, а чем мы лучше других?» – писала безутешная мать Вера Николаевна Третьякова.
В 1892 году участок Третьяковых на Даниловском кладбище принял еще одного скоропостижно умершего члена семьи – Сергея Михайловича Третьякова. Потеря младшего брата – «А человек он был гораздо лучше меня», признавался тогда в горе Павел Михайлович, многое изменило в жизни. Старший Третьяков лишился надежной опоры: «прежде… я знал, что бы ни случилось в моем отсутствии в делах, то брат сделает так, как бы я сам сделал…» Их «единство мыслей и действия» простиралось и на фамильный торговый дом, и на благотворительное участие в делах общественных и, конечно, на созидание художественной галереи, задуманной братьями Третьяковыми для Москвы и всей России.
В 1896 году тридцати восьми лет от роду скончался единственный сын Сергея Михайловича Николай Сергеевич Третьяков, который должен был, в соответствии с завещанием Павла Михайловича, после смерти собирателя возглавить управление галереей. Авторитетный юрист, гласный Московской городской думы, секретарь МОЛХ, он, как и многие Третьяковы, упокоился на Даниловском кладбище. Следовательно, все поименованные и очень близкие Павлу Михайловичу люди к моменту его ухода из жизни (декабрь 1898 год) уже обрели вечный покой в семейной усыпальнице на Даниловском кладбище.
В феврале 1899 года здесь же похоронили Александру Даниловну Третьякову, «милую, дорогую, бесценную маменьку», которая, пережив семерых из девяти своих детей, дала всем пример стойкости и великой силы воли. Она воспитала сыновей и дочерей в дружбе и сострадании к ближнему, привила им чувство гражданской ответственности, приобщила к музыке, литературе, театру, исполнив главное предназначение женщины – миссию материнства.
Через месяц, в марте 1899 года, состоялось погребение жены Павла Михайловича Веры Николаевны, происходившей из уважаемой в Москве купеческой семьи (знаменитый Савва Иванович Мамонтов приходился Вере Николаевне двоюродным братом). Брак Третьяковых длился тридцать три года, был гармоничным и счастливым, хотя супругов не миновали страшные удары судьбы. Последнее время совместной жизни омрачилось тяжелой болезнью «голубки моей Веры», и Павел Михайлович в глубоком раздумье сказал тогда: «Я всю жизнь не мог решить, что мне дороже – галерея или она. Теперь я вижу, что она мне дороже».
Весной 1912 года в семейный некрополь совершили последнее захоронение Третьяковых – сына Павла Михайловича Михаила, инвалида от рождения, окруженного вниманием и заботой, а потому прожившего сорок лет.
И покоиться бы им, родным людям, в общей земле-усыпальнице, которая приняла всех после кончины, вновь объединив семью, если бы не обрушившиеся на Россию испытания. Не станем сейчас бередить прошлое, сокрушаться над последствиями революционно-атеистических преобразований и негодовать над правительственными директивами, потревожившими не одно семейное захоронение. Не комментирую факт (тем более не привожу фотографии) переноса 10 января 1948 года останков Павла Михайловича, Сергея Михайловича и Веры Николаевны Третьяковых (через полвека после первого по-христиански совершенного погребения) с Даниловского кладбища на Новодевичье, обретавшее тогда статус пантеона деятелей русской культуры и искусства. Властные структуры предписывали, чтобы одновременно с останками были перенесены на Новодевичье кладбище художественные надгробия «вышеозначенных лиц», исполненные В.М. Васнецовым. Принятию такого решения способствовал Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР, выражая обеспокоенность, что «могилы эти приходят в крайний упадок» и ссылаясь на «ходатайство Дирекции Государственной Третьяковской Галереи, а также просьбу ближайших родственников основателей галереи».
Разворошенный, оставленный без внимания и заботы Третьяковский некрополь на Даниловском кладбище постепенно разрушался, а владельцем захоронения со временем стало физическое лицо, не связанное с Третьяковыми ни родственными, ни семейными узами.
В 2007 году праправнучка основателя национальной галереи Екатерина Сергеевна Хохлова, член попечительского совета Благотворительного Фонда имени П.М. Третьякова, обратилась к Виктору Михайловичу Бехтиеву, президенту Фонда, с тем, чтобы определиться со статусом семейной могилы на Даниловском кладбище. Просьба была вызвана серьезным беспокойством о все ухудшающемся состоянии фамильных надгробий и возможности случайных захоронений в семейную могилу, если участок не перейдет в ведение Государственной Третьяковской галереи. Вопрос о переоформлении права ответственности за все захоронения этого участка на юридическое лицо (ГТГ) удалось разрешить в этом же году, о чем в архивные документы Даниловского кладбища были внесены соответствующие записи, а директору Третьяковской галереи выдан паспорт захоронения.
Для привлечения внимания посетителей и широкой общественности к историческим памятникам Даниловского кладбища при входе на него в сентябре 2007 года Фондом была установлена мемориальная доска. Она извещает о расположенных здесь захоронениях родителей и родственников основателей Третьяковской галереи – братьев Павла Михайловича и Сергея Михайловича Третьяковых.
К тому времени комплекс могил и надгробных сооружений членов семьи Третьяковых на Даниловском кладбище уже был включен в число выявленных объектов культурного наследия города Москвы. Однако по тому состоянию, в котором находились «выявленные объекты», скорее можно было судить о всеобщем беспамятстве и полном отсутствии уважения «к отеческим гробам».
В июле 2008 года руководство Фонда, обратившись в Комитет по культурному наследию Москвы, предложило объединить усилия и восстановить мемориал семьи Третьяковых. В ответном письме со ссылкой на Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 25 июня 2002 года N 73-ФЗ было указано, что «воссоздание утраченного объекта культурного наследия осуществляется… при наличии достаточных научных данных…». Далее говорилось, что «для воссоздания первоначального исторического вида комплекса могил и надгробных сооружений семьи Третьяковых необходимо провести в полном объеме научно-изыскательские работы, разработать проектные предложения и представить их на рассмотрение Историко-культурного экспертного совета Москомнаследия. Такие задачи встали перед Фондом и, конечно, их решение растянулось во времени.
Одна из проблем, возникшая на начальном этапе, – определение имен тех Третьяковых, надгробия которых следовало включить в границы восстанавливаемого мемориального комплекса. В частности, следует ли переносить сюда, на «стрелку» Даниловского кладбища, колонну красного гранита с именами двенадцатилетнего Данилы и троих малышей: Михаила, Николая, Александры – родных братьев и сестры П.М. Третьякова, умерших в один месяц 1848 года. Их памятник находился на другом участке старого кладбища, за храмом, напротив часовни. Стоял ли он на месте действительного захоронения детей, или камень оказался передвинутым в суровое лихолетье – предполагалось прояснить научно-инженерным методом. В январе 2009 года по заказу Фонда на объекте была проведена георадарная съемка, показавшая в плоскости обследования наличие геофизической аномалии, характерной для захоронения. Следовательно, памятник находился там, где был поставлен ранее, и вопрос о его переносе не должен был возникать. Тем более, что на этом же участке (№ 29) находятся надгробные плиты других представителей рода Третьяковых.
По-видимому, пережив страшную утрату, родители Павла Михайловича по-особому задумались о бренности человеческой жизни и разумной необходимости приобретения обширного земельного участка на Даниловском кладбище. Эту гипотезу подтверждает обнаруженный позднее единый гранитный цоколь, мощным прямоугольником ограждавший землю, бывшую ранее семейной усыпальницей Третьяковых. До наших дней целостность цоколя не сохранилась – она варварски нарушена последующими разрозненными захоронениями, беспорядочно нагромождаемыми здесь на протяжении ХХ столетия. Нагромождаемыми таким образом, что в итоге для семейного мемориала Третьяковых время уберегло лишь незначительный участок некогда обширной территории.
На этом участке к началу научно-изыскательских работ находились три старых надгробия, однако в паспорте захоронения значились шесть Третьяковых: Михаил Захарович и Александра Даниловна (родители П.М. и С.М. Третьяковых, умерли в 1850 и 1899 годах), Елизавета Сергеевна и Мария Сергеевна (жена и дочь С.М. Третьякова, умерли в 1860 году), Иван Павлович и Михаил Павлович (сыновья П.М. Третьякова, умерли в 1887 и 1912 годах).
Только одно надгробие – стела черного гранита – сохранило памятную надпись о покоящихся здесь М.З. и А.Д. Третьяковых. Два других памятника, непонятно из какого материала сотворенные (так они были серо-зелены и унылы), к сожалению, надписей не имели. Но на них остались следы насильственного уничтожения ранее имевшихся здесь фамилий. На колонне сполукруглымнавершием были видны отверстия, вероятно, от креплений накладных букв или таблички с эпитафией. Другой памятник – горка-голгофа с большим простым крестом? имел израненную лицевую поверхность, поврежденную каким-то стесывающим надгробную надпись предметом, видимо, топором.
Тем не менее, именно с этим памятником мы связывали надежды на возможное прочтение имен и дат, а потому вновь прибегли к научным изысканиям. На место неоднократно приглашались специалисты из криминалистической лаборатории, однако из-за неблагоприятных погодных условий (пасмурное небо, проливной дождь) результат не достигался. Ситуацию спасла любительская фотография, сделанная ясным днем под косыми солнечными лучами. На фотографии не очень четко, но все-таки просматриваются последние буквы фамилии «ОВ» и фрагмент даты «..12 года». В 1912 году умер Михаил Третьяков, следовательно, изучаемое надгробие могло принадлежать только ему. Соотнеся в масштабе фрагмент надписи с общей площадью камня, мы убедились, что надпись занимала всю фронтальную плоскость, исключая наличие здесь второго имени. Это позволило предположить, что Ивану Третьякову, умершему в 1887 году, был поставлен другой памятник, возможно, безвозвратно утраченный, а возможно, приспособленный для собственных нужд каким-то безбожником. Мы сочли правильным, если имена двух братьев Третьяковых, Ивана и Михаила, будут высечены на одном сохранившемся надгробии.
Вскоре появилась новая проблема. Число и месяц смерти Михаила, которые обязательно фиксируются на памятнике, оказались не известны. Даже такая замечательная книга, как «Братья Павел и Сергей Третьяковы. Жизнь. Коллекция. Музей», собравшая все данные о семье, указывала только год смерти Михаила. Можно было уповать на фотографию, запечатлевшую его похороны в 1912 году, которую мы запросили из Москомнаследия. Однако и на ней даты не оказалось, но по одежде собравшихся складывалось впечатление о межсезонье.
В последний момент, накануне прикрепления трафарета на камень, меня охватило сильное волнение: не может в богатейшем архиве Третьяковской галереи не быть каких-либо, пусть косвенных сведений, указывающих на день и месяц смерти Михаила. Неоценимую помощь оказали заведующие секторами отдела рукописей Елена Теркель и Ольга Ковалева, обнаружившие интересный документ. То была телеграмма, посланная московским нотариусом Раковским Александре Павловне Боткиной в Петербург. В ней сообщалось, что «Михаил Павлович скончался сегодня…». Телеграмма к отправке «Принята 30/IV 1912 г». На основе этого документа и была сделана надпись на памятнике. Позднее эти данные получили подтверждение оригиналом фотографии 1912 года из семейного архива, фиксирующей дату похорон Михаила, – 3 мая (третий день после кончины).
Важным этапом научно-изыскательских, а затем и проектных работ стал поиск утраченных фрагментов памятников с целью их последующего восстановления. И, конечно, фотоматериалы явились здесь незаменимым историческим первоисточником. Фотография 1910 года из вышеупомянутого архива запечатлела семейную могилу, которая тогда находилась под сенью. На фотографии отчетливо просматривался один из памятников, который предстояло отреставрировать, – белая мраморная колонна – надгробие Елизаветы Сергеевны Третьяковой. Принадлежность памятника сомнений не вызывала, об этом свидетельствовал «Московский некрополь», указывая, что она похоронена «возле Михаила Захаровича Третьякова (Даниловское кладбище)».
В воспоминаниях А.П. Боткиной содержится описание этого «белого мраморного памятника» и той эпитафии, которую написал на могиле молодой вдовец С.М. Третьяков. Узнаем также, как прощались с усопшей: «Были грандиозные похороны с митрополитом, громадный поминальный стол в большом зале Толмачевского дома…». К выбору надгробия, как и ко всему, семья подошла весьма основательно. Смею предположить, что мрамор для него заказали в Италии. Великолепное качество камня с едва заметными розовыми прожилками вновь проявилось после очистки и шлифовки памятника. К сожалению, его верхняя часть была утрачена, а на старой фотографии она не просматривалась, поглощаясь темнотой заднего плана. Что могло венчать колонну? Крест, чаша, ваза, ангел, плакальщица – предположения высказывались самые разные. Обращение к литературе по мемориальной скульптуре, увы, не многочисленной, не вызвало стилистических аналогий. Искомое подсказала старая фотография, любезно предоставленная Е.С. Хохловой. Сотрудница Фонда Виктория Петухова, изучая изображение на компьютере, увеличивая его, варьируя интенсивность света, меняя ракурс изучаемого фрагмента, рассмотрела то, что сначала скрывалось от глаза, – крест, венчающий памятник. Он был небольшого размера с округлыми концами, вполне сочетающийся с изящными гирляндами на цоколе надгробия. Так был найден еще один недостающий фрагмент.
Памятник М.З. и А.Д. Третьяковым тоже имел утраты. В верхней части надгробия была пустая ниша. Содержание сохранившейся над ней надписи: «Господи, в руки твои отдаю дух мой» диктовало изображение Спасителя. Коллективным решением правления Фонда, потомков и руководства Третьяковской галереи (встречи и совещания происходили по мере поступления назревших вопросов) была определена иконография образа – Спас Нерукотворный и техника исполнения – мозаика. Другая утрата памятника – венчающий его крест. Он вызывал горячие дебаты, еще более подогреваемые небывалой жарой прошедшего лета, – времени восстановительных работ. Что охладило полемику и как была восполнена историческая потеря, составляет отдельный сюжет.
Повествует сюжет о Николае Сергеевиче Третьякове – единственном из членов семьи, могила которого потерялась на Даниловском кладбище. Факт погребения его на этой территории констатировал вышеупомянутый «Московский некрополь». Увы, точных координат и привязок к месту это дореволюционное издание, как правило, не давало. Резонно было запросить регистрирующие документы в ГУП «Ритуал» Москвы, но ответ не утешил: архивные данные о захоронении на Даниловском кладбище имеются только с 1940 года. Что делать? Ведь Николай Сергеевич был весьма значимой фигурой. Именно он, представляя семью Третьяковых, принимал участие в работе первого съезда русских художников, созванного после передачи галереи в дар Москве. Будучи единственным наследником С.М. Третьякова, он, отказавшись от своей доли в пользу Московской городской думы на четверть увеличил сумму, завещанную отцом на приобретение для галереи произведений русского искусства.
Восстановительные работы шли полным ходом. Уже высекалась плащаница – белая мраморная плита с именами Павла Михайловича, Сергея Михайловича и Веры Николаевны Третьяковых, ранее здесь похороненных. На ней мы почти решили упомянуть Николая Сергеевича Третьякова, так как иного места для достойного имени на семейном участке не оставалось. Не броская, отличающаяся особым благородством плащаница, словно колышется на ветру и, касаясь невидимых струн человеческой души, напоминает, что искусство вечно. Известный знатокам прием «nonfinitо» проявляется здесь в незавершенной выгравированности старославянского шрифта, излучающего своим золочением мерцающий свет великих имен. Плащаница стала привнесенным, но абсолютно необходимым памятником Третьяковского некрополя.
Тем временем, продолжая всматриваться в старые фотографии и сличать их с современными, сотрудник Фонда Наталья Ивановна Носова заметила сохранившееся, стоявшее у семейной ограды по направлению к храму еще не опознанное надгробие. А вдруг на нем искомое имя? В тот же день проходило очередное производственное совещание со строителями, после которого все его участники спешно отправились на Даниловское кладбище проверить высказанное предположение. Гипотеза не подтвердилась: из-под мха, сплошь покрывшего старое надгробие и мгновенно расчищенного крепкими мужскими руками, проступила другая фамилия. Паузу разочарования сменили вновь вспыхнувшие дебаты об образце до сих пор не утвержденного креста для надгробия М.З. и А.Д. Третьяковых. Конец спорам, озиранию по сторонам в поисках подходящего варианта и карандашным зарисовкам подвел В.М. Бехтиев, заслуженный строитель России, глава и жертвователь этого мемориального проекта. Со свойственной решимостью он постановил: крест делать таким же, как и на стоящем впереди по направлению к входным воротам памятнике. Выбранный крест венчал внушительное надгробие красно-коричневого гранита, плохо просматриваемое у основания из-за громоздящихся вокруг могильных оград.
Была пятница, 23 июля 2010 года. Жара, несмотря на вечернее время, стояла несносная, под 40 градусов. Все устали и хотели домой. Распрощавшись, пошли к выходу. И вдруг какая-то неведомая сила повернула меня обратно и направила через нагромождения решеток и заросли бурьяна к тому надгробию, крест которого был выбран для памятника М.З. и А.Д. Третьяковым. Верить ли своим глазам? Могила Николая Сергеевича Третьякова! Надпись, высеченная на граните, свидетельствовала об этом. Как могло случиться, что этот солидный памятник, просматривающийся (как потом убедились) от самых ворот, не привлек всеобщего внимания?! Страшно писать, но еще больнее было видеть, что славная фамилия располагается теперь на оборотной (бывшей некогда лицевой) стороне памятника, а на лицевой его стороне (бывшей некогда оборотной) значатся совсем другие, неизвестные фамилии. А под ними надгробный цветник, вероятно, окончательно сбивавший всех с толку, также, как и развернутый в противоположную сторону крест (приспособлен для позднее усопших).
В тот же день был обнаружен старый гранитный цоколь, обрамляющий обширный участок Третьяковых на Даниловском кладбище, в границы которого входило и могила Николая Сергеевича Третьякова. Земля-усыпальница Третьяковых простиралась в направлении от ворот к храму и заканчивалась на той черте, в которую входил создаваемый мемориал. Так эмпирическим путем была подтверждена правота А.Т. Саладина, сберегшего в своей рукописи важные сведения для последующих поколений: «Погребены оба брата прямо против ворот, в первых рядах. На могиле Сергея Михайловича – черный мраморный, довольно высокий, но совершенно простой памятник… Памятник Павлу Михайловичу в нескольких шагах подальше, под защитной проволочной решеткой, он почти такой же, но в несколько более изысканной обработке…». Посещавшим Новодевичье кладбище после 1948 года времени перезахоронения братьев Третьяковых известно, что второго надгробия, несмотря на официальное предписание о его перемещении, там нет, а имена Павла Михайловича и Сергея Михайловича написаны на одном памятнике.
На основании собранных фактов можем сделать вывод, что Николай Сергеевич был похоронен на Даниловском кладбище рядом с отцом Сергеем Михайловичем Третьяковым. Из семейной переписки узнаем, что хлопоты по организации похорон племянника взял на себя Павел Михайлович. Молодая вдова Александра Густавовна, «любящая и глубоко уважающая» Павла Михайловича, ценящая его «добрый и сердечный совет» писала через несколько дней после смерти мужа: «Благодарю Вас относительно похорон, во всех Ваших распоряжениях виден рассудительный и опытный чиновник, у которого нам всему нужно учиться». В этом же письме читаем: «Во имя Вашего брата и Коли, которых Вы любили, не откажите в моей просьбе и будьте моим первым помощником и советчиком…».Стоит ли сомневаться, что Павел Михайлович не отказал близкому человеку и, конечно, принял деятельное участие в сооружении памятника племяннику. Может, оттого он и получился в чем-то похожим на памятник, ранее поставленный Третьяковым отцу Михаилу Захаровичу.
Крест, утраченный с родительского памятника, милостью Божией и трудами людскими вернулся на место и изготовлен он, как было сказано ранее, по образцу памятника Николаю Сергеевичу. Таким образом, можно считать, что крест на памятнике родителям одобрен Павлом Михайловичем Третьяковым и что все в этой истории вернулось на круги своя.
То, о чем удалось поведать читателю, является, наверное, не исчерпывающим, а лишь выявленным на сегодня пластом документального материала. Значение его возвеличивает энергия созидания и благодарная память потомков Павлу Михайловичу Третьякову, заботившемуся и о развитии русской нации, и о благополучии своей семьи.
Супруги Виктор и Елена Бехтиевы, руководители Благотворительного Фонда им. П.М. Третьякова, гордятся тем, что способствовали пробуждению в современном «московите» дремавшего, но дивного чувства «любви к отеческим гробам».
Выражаем благодарность всем, кто принимал участие в создании мемориала: Салавату Александровичу Щербакову, Юрию Викторовичу Малышеву, Ивану Тимофеевичу Костанову, Михаилу Петровичу Качанову, Александру Леонидовичу Федоренко, Вячеславу Михайловичу Горшкову, Юрию ХараламповичуЧотулову и тем, кто всемерно содействовал проведению изыскательных и восстановительных работ: Леониду Николаевичу Велиховскому, Александру Анатольевичу Конопляному, Алексею Валентиновичу Сулоеву.
Елена Бехтиева
Журнал «Русское искусство». 2010. № 4
© Благотворительный фонд имени Павла Михайловича Третьякова 2006 - 2023