Надпись, высеченная над парадной лестницей ГМИИ, утверждает, что таковым является именно искусство. Девиз этот с полным правом мог бы избрать себе и журнал «Русское искусство», за которым «ЛГ» наблюдает уже не первый год.

Первый номер года был посвящён открытиям в искусстве. Но не ищите на его страницах громких сенсаций. Не потому, что они в искусствоведении большая редкость, а в силу того, что «малость» и «великость» в сфере научных изысканий суть величины относительные. Сомневающиеся в сей простой истине могут обратиться к авторитету Игоря Грабаря: «Я никогда раньше не подозревал, что эти скучные с виду старые бумаги, послужные списки, кляузы, метрики, прошения и реляции на них таят в себе столь ценный и, главное, столь увлекательный материал. Вкусив от этого архивного яда, я был им навсегда отравлен».

Что перетянет, если на одну чашу весов положить единственную икону – «Спас нерукотворный» XIII века, обнаруженную Марией Реформатской в церквушке маленького села, затерянного в Пошехонье, а на другую – Спасо-Преображенскую церковь в Полоцке, которую Владимир Сарабьянов оценивает как одно из главных открытий последних лет в области древнерусской живописи? Что прибавит к пониманию творчества Шагала уточнённая дата его первого приезда в Париж? Для настоящего исследователя такого вопроса не существует.

Первооткрывателями могут быть не только профессионалы, но и просвещённые любители, не отягчённые брендовым сознанием и кастовыми ограничениями: Юрий Носов в «Премьере коллекций» проводит чёткую грань между собирателем с тугой мошной и подлинным коллекционером, идущим непроторёнными тропами. Такие дороги нередко приводят туда, где ждут своего часа незаслуженно забытые шедевры. Русское храмовое монументальное искусство первой половины XIX века, о котором с искренней болью пишет Анна Павлова, давно обесцененное профанами от искусствоведения и чуть не уничтоженное революционными энтузиастами, всё ещё ждёт тех, кто сможет открыть миру его красоту и величие.

Второй номер «Русского искусства» можно считать своеобразным путеводителем в странствиях по обеим российским столицам, причём путеводителем, «переизданным» по просьбам читателей, что в журнальном деле большая редкость. В этом журнале собраны лучшие публикации из нескольких номеров прошлых лет, успевших стать библиографической редкостью, не только не утратившие своей актуальности, но и заигравшие новыми смыслами, как, скажем, «Санкт-Петербург. Формула красоты» Дмитрия Швыдковского или «Российская Голгофа» Евгении Кириченко о храме Спаса на Крови. Но делать номер исключительно «репринтным» не стали. К юбилею войны 1812 года был подготовлен материал о воине-художнике Альбрехте Адаме, прославленном баталисте, которому так и не привелось увековечить триумф французской армии.

Кстати, этот номер тоже построен на гармоничном сочетании великого и малого: с фундаментальными материалами соседствует крошечное эссе, посвящённое зеркалу из коллекции Государственного Эрмитажа. Истинного ценителя одна его роза восхищает не меньше, чем пышный букет.

Третий номер получил название «Россия и Запад». Из воистину безграничной темы авторы вычленили плоскость расширения смысловых и языковых возможностей искусства. Олег Кривцун исследует взаимосвязь открытий вне сферы искусства (систем Коперника, Дарвина, Фрейда) с процессами, происходящими внутри него, выстроив замысловатую траекторию от Брейгеля, через художников эпохи Просвещения, до Дали. Растущий объём информации притупляет восприятие, вынуждая художников искать всё более сильные средства воздействия на зрителя и оптимальные (если это вообще возможно) пропорции человеческого и «античеловеческого» в современном искусстве, которое от десятилетия к десятилетию становится всё жёстче и беспощаднее и к человеку, и к миру. Останется ли оно и в дальнейшем прибежищем в несчастьях – вопрос уже, пожалуй, из разряда риторических.

Принцип, по которому весьма разные по направленности и энергетике материалы собраны под одной обложкой, выявить не так-то просто. У читателя есть над чем поломать голову, вплетая в единый контекст материалы Натальи Автономовой и Любови Савинской, посвящённые формированию собрания ГМИИ, статью о добром гении Павловска Анатолии Михайловиче Кучумове и исследование Ирины Лейтес о художнике Левицком и русских розенкрейцерах. Одной настроенности на восприятие новой информации ему будет явно недостаточно. При всей своей академичности, «Русскому искусству» удаётся сбивать существующие в читательской голове шаблоны, свойственные журналам о серьёзном искусстве, что и обеспечивает ему необщее выражение лица в ряду себе подобных.